Перечень кошевых атаманов Задунайской Сечи

 Вскоре, после упорядочивания Задунайской Сечи Калниболоцкий передал булаву кошевому атаману Рогозяному Деду. По какой причине это произошло – неизвестно, но можно предположить, что либо из-за болезни Калниболоцкого, либо его смерти, так как после 1814 года про него уже отсутствуют воспоминания.

 Рогозяный Дед был такой же старый сечевик, как и Самойло Калниболоцкий, но еще более крепкий, который дожил до последнего дня Задунайской Сечи. Пробыл кошевым атаманом Рогозяный Дед совсем недолго, вероятно, из-за своего чрезвычайно крутого нрава, а после него кошевым атаманом стал Лях. Можно предположить, что это был не тот самый Лях, который выводил запорожцев с Днепра, так как если бы он дожил до 1815 года, то был бы совсем старый.

 Известно, что Лях был хорошим кошевым атаманом, так как его выбирали на воинском совете два или три года подряд. Следом за Ляхом, в 1816 году, казаки выбрали кошевым атаманом Михаила Литвина, казака тихого и богобоязненного нрава.

 Про этого кошевого атамана сохранился такой рассказ. Сечевой священник Лукьян Кулиш при нем произнес в церкви речь, в которой упрекал казаков за то, что они проливают на войнах христианскую кровь. «Церковь у нас, – сказал он, – вся в золоте, а по окна в христианской крови, вы этого не видите, а я вижу!». Пораженный речью священника, Литвин, по его совету, пошел в монастырь Мирнопоянский и там окончил свою жизнь монахом.

 После Литвина с 1816 по 1817 гг. было пять кошевых атаманов: Билюга, Гордина, Василь Смык, Олекса Рясный и Олекса Сухина. Все эти кошевые атаманы, надо полагать, были никчемными людьми, так как их быстро сбрасывали с атаманства. Известно, например, что Олексу Рясного низложили и еще побили палками за то, что он по ночам похаживал в Райю, к молодкам.

 Во время атаманства Олексы Рясного запорожцы по приказу султана, послали полк казаков на усмирение восстания сербов, а вот брали ли они какое-либо участие в боях, неизвестно.

 После Рясного, в 1817 – 1818 гг., кошевым атаманом был Семен Мороз, человек, как увидим в дальнейшем, рьяного нрава. Во время его атаманства, по договору с турецким правительством, Кош посылал 600 казаков в Стамбул строить на какой-то речке шлюзы.

 Бывший на этих работах, запорожец Коломиец рассказывал в 1881 году исследователю деду Кондратовичу про эти работы, что турки обходились с запорожцами очень хорошо: по три хлеба на день давали и платили хорошо: «паша, если бывало, придет, то без денег не появляется; три раза на неделе приезжал на баркасе, бывало, везет полные мешки серебра и золота».

 Перестав быть кошевым атаманом. Мороз отправился на Святую Гору (Афон), постригся там в монахи и через некоторое время стал архимандритом в одном из монастырей, из чего следует вывод, что Мороз был человеком образованным.

 Из кошевых атаманов, которые руководили Сечью в 1818 – 1820 гг., известно только про Никифора Билюгу и Грицька Головатого. В те годы греки, намереваясь поднять против турок восстание, рассылали по всем турецким землям агитаторов, чтобы подбивать людей на свою сторону, тем самым уменьшать турецкую силу, увеличивая свою.

  На Сечь они прислали архимандрита Филарета с Афона, чтобы уговорить запорожцев не помогать туркам. Филарет говорил в сечевой церкви речи, стращая запорожцев наказанием на том свете, за пролитие христианской крови и умолял их вернуться в Россию, обещая поручительство в том, что всем запорожцам будет прощена вина, и они не будут лишены воли. На богобоязненных запорожцев речи архимандрита оказали большое влияние, и между казаками состоялся совет как им поступить.

 У одиноких и старых запорожских дедов не было того места, где бы они могли найти себе пристанище на Украине, так как их родственники уже давно умерли. Но не такое было положение у молодых запорожцев, беглецов с Украины. Большинство из них покинуло в родной стороне жен и детей, и надежда на вновь совместную с ними жизнь не могла не манить беглецов назад, на Украину.

 Сошлись на том, что одна часть запорожцев, вместе с архимандритом Филаретом и старшиной Чернявским, выехала из Сечи в Одессу. Российское правительство ласково встретило Филарета, наградив его золотым наперсным крестом, судьба запорожцев осталась неизвестной – большинство из них отправилось куда-то на заработки.

 Тем временем на Сечь прибыл другой архимандрит с Афона, бывший кошевой атаман Мороз. Услышав, что начинается война, Семен Мороз не смог усидеть в монастыре и, скинув с себя митру, снова надел запорожскую шапку и прицепил к поясу саблю.

 Задунайский Кош, по приказу султана, отрядил на греческую войну полк задунайских запорожцев, а назначенным атаманом в тот поход назначил Семена Мороза. Имеются некоторые известия о том, что запорожцы брали участие в осада Мисолонги, однако их судьба сложилась очень незавидно.

 Когда запорожцы возвращались морем из Греции в Стамбул, то турецкий корабль, на котором находились 600 запорожцев и сам Мороз, греки потопили взрывом, и все казаки, за исключением немногих, погибли в море.

 На все запорожское товарищество данный несчастный случай оказал чрезвычайно удручающее впечатление, так как они это восприняли в качестве Божьей кары за пролитие ими христианской крови.

 В 1825 году кошевым атаманом на Дунае был Василь Чернюга, а 1826 – 1827 гг. Василь Незамаевский. При последнем кошевом атамане австрийский консул в Галаце передал на Кош письмо от российского коменданта в Измаиле Тучкова.

 Этот комендант извещал, что приближается война России с Турцией, что российское войско скоро переправится на турецкую сторону Дуная, поэтому запорожцам следует заблаговременно поразмыслить о своей судьбе и перейти на российскую сторону.

 Положение запорожцев было совсем плохим. Уже две предыдущие войны показали, что турки не могут выстоять против России. Можно было всерьез опасаться, что Россия отберет те земли, на которых располагались запорожцы, и им придется переселяться вглубь Турции, где уже не будет никаких связей с Украиной.

 Несмотря на это старый днепровский сечевик Незамаевский не согласился на предложение российского правительства. Его, главным образом, беспокоила судьба всех беглецов с российской стороны и тех земляков, которые жили слободами и не имели возможности переехать на российскую сторону вместе с казаками.

 «Не я на Дунай казачество заводил, – говорил Незамаевский, – не я и выводить буду». А тем временем, видя трудное положение войска, он, сославшись на свою старость, на праздник Покрова 1827 года отрекся быть кошевым атаманом.